Набоковский "Круг" - порочный или нет?

Анализ рассказа Владимира Набокова "Круг"


Иногда говорят, что наша жизнь движется по кругу. Не только из года в год, из века в век разные люди испытывают одни и те же чувства, истории из прошлого повторяются в настоящем, но и жизнь каждого человека – своего рода замкнутое кольцо. Из чего состоит это кольцо? Из воспоминаний, боли, ошибок, предрассудков, сомнений?



Об одном из таких колец и написал в своем рассказе «Круг» В. Набоков. Само название произведения указывает и на особенности построения, и на его смысловые доминанты. Кольцевая композиция рассказа не только раскрывает смысл названия, но и воплощает основную идею о периодичности нашей жизни. Не случайно же так часто мы испытываем чувство «дежа вю». Кроме того, кольцевое построение произведения позволяет отделить события, касающиеся одного предмета, от всех других, время и пространство становится обособленным. Весь рассказ состоит из череды воспоминаний, которые не просто сменяют, но прерывают друг друга. В этом плане очень интересна роль многоточий, которых много в произведении. С их помощью обрывается одна мысль или история, которая могла бы быть продолжена.
Рассказ начинается очень необычно, и такое начало даже вызывает недоумение. Кажется, что перед тобой не отдельное произведение, а отрывок. В. Набоков начинает свой рассказ со слов: «Во-вторых: потому что…». Но что тогда во-первых? Да и о чем вообще идет речь? Пока что для читателя это остается загадкой. Эта таинственность, желание поскорее узнать ответы на свои вопросы и побуждает скорее дочитать произведение до конца, вызывает азарт!
Мы, читатели, кажется, вторгаемся в размышления главного героя о его жизни, но он этого будто и не замечает. Иннокентий, «сидя в кафе» в Париже «вспомнил прошлое со стеснением сердца, с грустью». Ретроспектива уносит нас в далекое начало XX века, в молодость главного героя. Прошлое и настоящее выступают антитезой: в молодости только яркие краски («ослепительно-зеленые утра») и громкие звуки («можно было оглохнуть от иволог»), от жизни берешь все, что она может дать; с возрастом же окружающий мир становится скучнее, блекнет («бледнеющая сладость»).
В. Набоков применяет интересный прием, используя многозначность слов: «прошлое поднялось вместе с поднявшейся грудью, - и медленно восстал покойный его отец». Это добавляет динамики действию, перед глазами появляется отчетливая и эффектная картина. Кажется, что ты не читаешь рассказ, а смотришь фильм.
Иннокентий вспоминает время, когда он был еще гимназистом. Воспоминаний проносятся стремительно, как сменяющиеся кадры. Такую быстроту протеканию событий придает асиндетон: «Закладка, молебен на ветру, К.Н. Чердынцев, бросающий золотой, монета влипает ребром в глину…». В рассказе упомянут К. Н. Чердынцев – герой романа В. Набокова «Дар». Так, «Круг» и «Дар» оказываются интертекстуальны. Но отношение и точки зрения на выдающуюся личность, знаменитого энтомолога Константина Чердынцева оказываются диаметрально противоположными. Роман «Дар» рассказывает о сыне К. Чердынцева, русском эмигранте, отпрыске аристократического рода, который бедствует в Берлине второй половины 20-х гг., зарабатывая частными уроками и публикуя в русских газетах ностальгические двенадцатистишия о детстве в России. После встречи с матерью, он решает написать биографию своего отца, так как давно искал достойного героя для своей книги. В рассказе «Круг» мы смотрим на К. Чердынцева совсем другими глазами – глазами сына школьного учителя И. Бычкова. Иннокентий относится к К. Чердынцеву с явной неприязнью, во многом из-за различий классовой принадлежности: перед ним и его деяниями «он чувствовал себя суровым плебеем», ему стыдно за подобострастие отца перед «нашим барином», ненавистно величие К. Чердынева. Не только в оценке, но и в языке героя проявляется его принадлежность к пролетариату (рассказ написан в 1936 году, действие происходит в конце 1920х после прихода к власти большевиков): так, например, воспоминания «зачисляются в штат». Иннокентий оказался еще с детства подвержен влиянию тех людей, которые не понимали заслуг К. Чердынцева, упрекали его в том, «что он интересуется «Лобнорскими козявками» больше, чем русским мужиком». Спустя много лет герой понимает несправедливость своих былых взглядов, рассказы, которым верил, называет «идиотическими», с иронией вспоминает, что атланты, поддерживающие балкон «казались пылкому восьмикласснику аллегорией порабощенного пролетариата».
Но, конечно, все дело не в одном К. Чердынцеве, гораздо более глубокие и трогательные чувства пробудили воспоминания Иннокентия. Таня Годунова-Чердынцева, которую несколько раз встречал герой, явно отличалась от людей его круга, она ходила «с фокстерьером, с гувернанткой», как истинная аристократка. «Они проходили как вихрь, - но так отчетливо», - вспоминает герой. Я думаю, эти слова относятся не только к встречам с Таней на набережной, но к тому, как она появилась в его жизни и как исчезла из нее – мимолетно, но оставив в душе глубокий след.
Жизнь между встречами с Таней, видимо, была не очень интересной, герой всего в паре предложений вспоминает о своей учебе. Думаю, К. Чердынцев оказал определенную помощь в обучении и поступлении юноши на медицинский факультет, потому что «благоговение его отца перед Годуновым-Чердынцевым таинственно возросло». После лета на кондиции под Тверью (у репетитора) Иннокентий возвращается в Лешино, и с оживлением усадьбы, оживает и его жизнь.
Повествование не случайно прерывается ретардацией – рассказом о реке и Василии, сыне кузнеца, с которым герой ходил рыбачить. Он наслаждался простыми радостями – «купаться под этим теплым ситником на границе смешения толстой речной воды и тонкой воды небесной (антитеза)». Как значительно эта жизнь отличалась от той, которую вела Таня. Описание кабинета отца героя показывает образ жизни, материальное состояние семьи, даже столик Илья Ильич смастерил сам. И так сильно отличался этот образ жизни от того, который вели Годуновы-Чердынцевы. «Юноша одинокий, впечатлительный, обидчивый, он особенно остро чувствовал социальную сторону вещей». Иннокентию, по-моему, противно было уже само слово «челядь». Да и люди, служившие у Чердынцевых: «и жирненький шофер», «и седой лакей с бакенбардами», «гувернер-англичанин», «и бабы-поденщицы» были совершенно типичными, такими, какими должны были быть по устоявшимся представлениям о них.
Иннокентий вспоминает о том, как впервые увидел Таню с отцом и братом с холма и, минуя многие случайные, но незначительные встречи, переходит к рассказу о “жарком дне в середине июня”. Эта фраза “Жарким днем в середине июня” повторяется и таким образом связывает два абзаца. Я думаю, это помогает подчеркнуть значительность произошедшего для героя, тот день словно из раза в раз проигрывается и повторяется в его памяти.
Вместе с отцом юноша оказался на обеде у семьи Чердынцевых. Их образ жизни явно противопоставлен всему русскому, что было в Лешино, но в то же время В. Набоков показывает, как рядом уживалось чисто народное и утонченно-аристократическое, русское и английское. Когда “по сторонам дороги двигались косари”, то в усадьбе готовились играть в “лоун-теннис”; Иннокентий “лущил семечки, вращая ртом”, а у Чердынцевых “экономка уже разливала шоколад по темно-синим чашкам, которые приносили лакеи”.
Иннокентий, конечно, “несмотря на небольшую репетицию гражданского презрения, проделанную накануне, находился в сильнейшем замешательстве». Думаю, дело было не только в том, что он впервые оказался в подобном обществе, но и в поведении людей: «Годунов-Чердынцев играл с фокстерьером», а «Елизавета Павловна шла с другой дамой, всплескивая руками, что-то живо на ходу рассказывая». Люди, которые казались герою такими недостойными и презренными оказались простыми и искренними, им не присуще ханжество. Воспоминания о том знаменательном дне очень не четкие, все смешалось в «пестрое марево», из которого отчетливо видел герой только «грозящее роковым обаянием лицо Тани».
Интересно, что Иннокентий боится теперь того, что о нем подумают в обществе, он не знает, как себя вести. В. Набоков, не описывая мыслей и внутренних переживаний юноши, сумел передать его состояние уже одним тем, что герой стал разговаривать со своим соседом, братом управляющего «только потому, что омерзительно боялся молчать, и хотя беседа была изнурительная, он с отчаяния за нее держался». Потом этот «бедняга» станет «воспоминанием позора», поэтому Иннокентий будет стараться избегать его. Какова наша человеческая природа! Мы используем людей, когда общение с ними может послужить исполнению наших целей, но стремимся забыть о них, когда они могут принести какое-то неудобство.
К. Чердынцев и его дочь ведут себя свободно и непринужденно: «Годунов-Чердынцев громко говорил через стол со старухой в кружевах, говорил, держа за гибкую талию дочь, которая стояла подле и подбрасывала на ладони мячик». Этой легкости противопоставлено смущение и неумение держать себя у Ильи Ильича и Иннокентия. Отец сначала «все улыбался впустую», а когда «кто-то попросил его передать печенье, - залился счастливым смехом и передал». Юноша же «боролся (интересен выбор слова, показывает, с каким трудом удавалось соблюдать приличия за столом) с сочным куском пирога», который в итоге уронил. И «вдруг» Таня предложила пойти вместе с ней. Вдруг – сколько в этом слове волнения и неожиданности, сколько рокового! Иннокентий ведет себя так же, как и любой влюбившийся молодой человек в присутствии девушки: «жарко смутился, толкнув соседа, не сразу мог выпростать правую ногу из-под общей садовой скамейки». И все предубеждения о барщине, о порабощении пролетариата вдруг забываются при звуке «задыхающегося голоса» Тани. Герой отрекается и от своих былых занятий – «само собой прекратилось простодушное ужение пескарей с Василием». В нем еще живы прошлые идеи, поэтому «Иннокентий внутренне содрогался, чувствуя свою измену народу». Но юноша не может противиться своим чувствам, ведь страсти всегда сильнее разума. Интересно, что В. Набоков не создает полного портрета Тани. Мы видим только ее глаза, резцы и «волоски над губой». Мне кажется, это тоже имеет значение. Любой человек может заметить красоту, запомнить цвет волос и форму лица, фигуру и одежду, но только в любящем сердце запечатлены будут едва приметные детали.
Не только общество, окружающее Иннокентия, изменилось, но и сам образ жизни, простота и легкость уступили место переживаниям и душевным скитаниям. К сожалению или к счастью, герой никогда «не был допущен к центру жизни» Тани и ее близких. Именно поэтому он «их всех ненавидел, - ее двоюродных братьев, подруг, веселых собак». Он ревновал Таню, завидовал, что другие могут насладиться ее обществом, а он нет.
Развязка истории наступила неожиданно, как это всегда бывает в любви: «внезапно все это бесшумно смешалось, исчезло, - и вот…». Последняя встреча героев в молодости напомнила мне «Евгения Онегина» А. Пушкина: опять главный герой (только теперь юноша, а не девушка) ждет своей участи в темноте ночи, в парке и записку, «как в старых романах, ему принесла босая девчонка». Эта записка, «засунутая между рубашкой и телом», покалывает его. Думаю, слово «покалывает» очень двусмысленно в данном контексте. Если листок бумаги покалывает тело героя, то ожидание, неопределенность, страх колет сердце. Отчетливо представляешь себе атмосферу этой значительной ночи для героя. В создании ее большую роль играют эпитеты: «бархатная темнота», «ровный шорох ночи», «легкий хруст шагов». «Таня говорила, что завтра уезжает с матерью на юг», и когда герой, пытаясь остановить ее, «взмолился», то «поднялся сильный ветер». Трудно не вспомнить о словах Иннокентия, что Таня с гувернанткой «проходили как вихрь». Это один из тех замкнутых кругов, по которым ходит человек, первый повтор в истории с Таней.
Дорога, по которой идет герой после расставания с Таней кажется ему «шевелившейся». Думаю, это символично. Эта дорога – жизнь, и она готова сорваться и понести Иннокентия вперед. Так и случилось. Много всего произошло в его жизни: «война с немцами, все как-то расползлось, - но постепенно стянулось снова, и он уже был ассистентом профессора…». Не зря говорят, что время лечит, все забывается. Думаю, именно так забылась и Таня, и ее отец. Известию о смерти К. Годунова-Чердынцева Иннокентий не придал особого значения, оно не стало для него событием. На это указывает то, что герой не может с точностью сказать, где и когда узнал об этом («… а в 1924 году, что ли, работал у него же в Савойе, и однажды – кажется в Шамони…»). Но это лишь эпизод из жизни, и герой переносится в воспоминаниях на несколько лет вперед, в Париж, в настоящее время, когда случайно встретил Елизавету Павловну.
Сильно изменило время и Иннокентия, и Чердынцеву. Он стал ассистентом, элегантным молодым человеком, даже встретил старую знакомую, когда «уже бежал вниз по лестнице, надевая перчатку». Елизавета Павловна же превратилась в «высокую сутуловатую даму», которая, я думаю, испытала в жизни много разочарований. И все равно герои узнают друг друга. Им обоим неловко: Елизавета Павловна сначала впала в оцепенение, говорила, «глядя не в лицо ему, а как-то через плечо». Иннокентий мучился тем, что не мог вспомнить ничего «по поводу того, как и когда погиб ее муж». Свою роль сыграло и прошлое: история с Таней, различие социального статуса.
Мы не знаем, о чем и как говорил Иннокентий с Таниной матерью, потому что сразу переносимся к приходу Тани. Я обратила внимание, что Таня изменилась внешне, но внутри осталась такой же непринужденной в обществе, как и некогда – «сразу закурила, засмеялась, без стеснения вспоминая с ним то отдаленное лето». Герой не может понять, почему воспоминания о покойном К. Чердынцеве не вызывают слез у его жены и дочери. Думаю, он раскаивается в том, как раньше относился к этому выдающемуся человеку. Но если Иннокентий предполагает, что Елизавета Павловна и Таня «держали фасон», то, на мой взгляд, они просто смирились с горем и продолжают жить дальше. Никто бы не хотел, чтобы близкие уходили в себя после его смерти.
Когда приходит Танин муж, и Елизавета Павловна «на своем вывезенном из России, домашнем французском языке» представляет Иннокентия как «сына школьного учителя», в юноше снова пробуждается его гражданское презрение. Он вновь чувствует разницу в социальном положении, снисхождение, с которым к нему относятся, поэтому «успел злорадно подумать», что теперь Чердынцевым «не на что учить детей по-иностранному». Мне кажется, сыграла свою роль и ревность к Таниному мужу. Все это изменило настроение Иннокентия. Как часто бывает, после долгой разлуки людям, тем более, состоявшим когда-то в близких отношениях, не о чем говорить: «беседа не ладилась». В беседе снова звучит реминисценция к роману В. Набокова «Дар», когда Елизавета Павловна начинает рассказывать о сыне. Думаю, не случайно эта отсылка встречается именно в конце произведения. Заканчивается одна история, но из нее может начаться совсем другая…
После встречи с Чердынцевыми Иннокентий чувствует беспокойство, он начинает вспоминать прошлое, и мы наконец понимаем, что за причины он перечислял. В. Набоков заканчивает произведение со слов «Во-первых,…». Таким образом, рассказ превращается в замкнутый круг.
Вообще очень интересна композиция рассказа. Он начинается с эпилога, за которым следуют экспозиция – рассказ о детстве Иннокентия, завязка – переезд Тани в Лежино и их знакомство с героем, кульминация – прощание в Парке, развязка – встреча в Париже и эпилог – размышления в кафе. Сама история оказывается заключена в круг.
Образ круга проходит через все произведение. Во-первых, заголовок рассказа именно «Круг», затем в середине произведения Иннокентий смотрит на круги на воде от дождя и от упавшего листа или прыгнувшей рыбы, наконец, круг – это композиция и суть нашего существования. Может показаться, что этот круг порочный, из него нельзя выбраться, но это не так. Иннокентий приходит к выводу, что «ничто-ничто не пропадает, в памяти накопляются сокровища, растут скрытые склады в темноте…». По-моему, именно эту мысль хотел донести до нас В. Набоков: жизнь прекрасна каждым своим эпизодом. Хотя порой кажется, что мы ходим по кругам ада, на самом деле нужно ценить все, что с нами происходит. Как говорят: «Не плачь, потому что это прошло, а улыбнись, что это было».